Вывод: подготовленное сражение мы проиграем и этим развяжем руки противнику для крупного наступления на Сталинград и Кавказ.» [80]
В тот раз голос контрразведчиков не был услышан. 12 мая ударная группировка Юго-Западного направления начала наступление. 18 мая оно захлебнулось. Вермахт перешел в контрнаступление. 23 мая кольцо окружения замкнулось. 28 мая части Юго-Западного направления перестали существовать. Потери составили 85 000 погибших и 230 000 пленных. Как и предупреждал Н. Селивановский, для гитлеровцев открылся путь на Сталинград и Кавказ.
Накануне Курской битвы разведывательная информация контрразведчиков была со всей серьезностью воспринята советским командованием и сыграла важную роль в ее успехе.
За два месяца до ее начала управление Смерш Брянского фронта через зафронтовую агентуру получило исключительно важную развединформацию о подготовке гитлеровцами операции «Цитадель».
11 мая 1943 г. генерал А. Вадис немедленно доложил об этом В. Абакумову и Военному Совету Брянского фронта.
«…Наш зафронтовой агент, перевербованный германской разведкой, дислоцирующейся в районе Орла при штабе 2-й танковой армии и переброшенный на нашу сторону, сообщил, что он получил задание после перехода линии фронта осесть в одно из районов Елец-Ефрмово или Малиново, где заняться сбором данных о передвижении войск Красной армии.
Этот же агент сообщил, что в Орел недавно прибыли бронетанковая дивизия «Мертвая голова» и подразделения СС. Причем танки и машины тщательно маскировались. 4 мая того же года через Орел прошли большие механизированные колонны. В тот же день жителям города было запрещено появляться на улице. Кроме того, в г. Орел в последнее время почти ежедневно прибывают железнодорожные эшелоны, груженные боеприпасами, особенно, снарядами крупного калибра.» [81]
Другой важнейший вопрос, который каждодневно решался контрразведчиками, был связан с выявлением недочетов в управлении войсками, вскрытием фактов «очковтирательства» со стороны отдельных должностных лиц.
Так, во время наступления частей Брянского фронта сотрудники Смерш выявили серьезные нарушения в боевом управлении 18-й гвардейской стрелковой дивизии, повлекшие массовую гибель людей. После перепроверки оперативной информации, начальник управления Смерш фронта генерал Н. Железников 6 августа 1943 г. информировал командующего М. Попова и члена Военного совета Л. Мехлиса.
«Совершенно секретно.
О недочетах во взаимодействии войск в ходе боевых действий.
…23 июля с.г. около 21:00 противник силою 38 танков и бронемашин предпринял контратаку на позиции 2-го стрелкового батальона 5-го гсп 18-й гксд, оборонявшего дер. Узкое.
Контратака противника была отбита, и батальон, перейдя в наступление, начал успешно продвигаться вперед на дер. Богдановка, которая уже частично была занята 1-м батальоном 58-го гсп. В это время командир 51-го гсп 18-й гксд, не зная положения наших войск на передовой линии фронта, дал заявку установкам РС 5-го миндивизиона открыть огонь по дер. Богдановка. Огонь был открыт без корректировки и двумя залпами накрыл стрелковые батальоны, находившиеся в дер. Богдановка. В результате было убито и ранено 148 человек.
12 июля с.г. в 6:30 из группы самолетов Пе-2, идущей по боевому курсу, отделился один самолет (правый за ведущим) и сбросил 2 бомбы на части 10-й гв. отд(ельной) танковой бригады, расположенные на исходных позициях западной окраины дер. Кутиково, после чего догнал остальные 23 самолета и вошел в боевые порядки группы. В результате из числа танковых экипажей и личного состава мсб убито 4 человека и ранено 25 человек.
В 17:00 22 июля с.г. 6 штурмовиков Ил-2 обстреляли опушку леса, что восточнее 1 км дер. Крутина. Огнем выведено из строя 12 автомашин и 10 человек убито…» [82]
Только за время Курского сражения органы Смерш Брянского, Центрального и Воронежского фронтов направили командованию Красной армии различного уровня свыше 20 подобных обобщенных документа.
Для простых солдат и «окопных офицеров», с которыми бок о бок жил и воевал сотрудник контрразведки, не менее значимыми, если не сказать более важными, являлись не столько подобные спецсообщения о преступной халатности и разгильдяйстве вышестоящих должностных лиц, сколько его упреждающие информации и просто предупреждения об опасности, грозящей роте или батальону.
Из воспоминаний ветерана Великой Отечественной войны гвардии старшего сержанта Александра Александровича Дроздова:
«…На передовой от командира и контрразведчика многое зависит. Если один бездумно погонит бойцов в атаку, а другой просмотрит шпиона или перебежчика, за это приходилось расплачиваться нам своими жизнями. Конечно, особист тебе не нянька в детском садике. Чего греха таить, их побаивались, а без этого никак нельзя на войне…Если виноват, то получал сполна. А с другой стороны, где было искать защиту от дуболома командира, ворюги тыловика или арапистого политрука, как не у контрразведчиков, и находили. Каждый должен делать свое дело на совесть, и от этого всем будет лучше.
На дворе стоял ноябрь. В Москве собирались отмечать 26-ю годовщину Октября, а нам на передовой предстояло готовить подарок. Накануне 7 ноября перед батальоном поставили задачу: выбить фрицев с хутора. Два раза пытались его взять — потери понесли большие и вынуждены были отступить. Не успели прийти в себя, а тут снова приказ: «Ознаменовать 26-ю годовщину Великого Октября освобождением советской территории от немецко-фашистских захватчиков — выбить из хутора.
Командир батальона стал материться. А что ему еще оставалось? За невыполнение приказа — трибунал. Про нас — рядовых — и говорить нечего. Кому охота идти на убой, большинству не исполнилось и 26. Слава Богу, отменили приказ — особист помог! То ли от пленного фрица, то ли от кого другого узнал: немцы подтянули к хутору артиллерийскую батарею. Так что 7 ноября в батальоне, действительно, выдался праздник — Иван Ильич отвоевал нам еще один день жизни. Из наших был, из пехоты» [83] .
Подобных примеров на памяти А. Дроздова и других ветеранов тех суровых военных лет, когда информация органов Смерш, их прямое участие в подготовке операций способствовали успеху, а в конечном итоге сохраняла жизни десятков тысяч людей, имеется множество.
Миф 5. Сотрудники контрразведки отсиживались в тылах, отъедались на продскладах и дубасили невинных красноармейцев
К сожалению, подобная линия просматривается в ряде литературных произведений и художественных фильмов. В них сотрудники контрразведки выглядят не иначе как омерзительно-гадкими и патологически подозрительными типами. Достаточно вспомнить телефильм «Штрафбат».
Да, попадались и такие: как говорится, в семье не без урода. К счастью, не они определяли лицо контрразведки, а бывшие боевые командиры рот и экипажей, призванные в органы безопасности самой войной. Они были плотью от плоти, кровью от крови в армии и не понаслышке знали цену жизни и смерти.
Из воспоминаний ветерана Великой Отечественной войны полковника Орлова Евгения Ивановича:
«…За время войны мне пришлось служить с 7 сотрудниками особых отделов, с 1943 г. — Смерша. По привычке мы их долго называли «особистами». Службы наши, как бы разные, а, по сути, мы делали одно общее дело — защищали Родину. И еще нас роднило то, что все мы были как бы из одного окопа. Трое «особистов» перешли на службу в контрразведку из пехоты, один являлся артиллеристом, другой, кажется, был танкистом и только двое начали войну как кадровые.
Все они были людьми разными. Кто-то жестче, кто— то мягче, но захребетников и тех, про кого, как сейчас некоторые, не нюхавшие порох, берутся утверждать: только тем и занимались, что в тылу на продскладах отъедались, а по ночам нашего брата мордовали, — мне среди них не попадалось. Обстановку в подразделениях контрразведчики знали не хуже, а то и лучше меня. Порой это задевало, когда подчиненные докладывали не мне, а им: кто из бойцов фашистскую листовку читает, кто на ту сторону косится, а кто советскую власть ругает» [84] .